ЗОВ ПРЕДКА

Фирдаус Шукуров

[Deutsch]

Ему 2000 лет!
Время остановилось здесь - в теснине горной расщелины.
Имя его - Ходжа Исхок.
Десятки веков отважные пилигримы идут к Нему, рискуя навсегда остаться в хаосе скал, хранящих неприступную пещеру.

***

Искандеркуль встретил нас мерным шелестом набегающих волн. Вечерело. Тысячи звёзд, окруженные хороводом гор, засверкали созвездиями. Серебристый свет восходящей луны всё вокруг преобразил. Суровые великаны в белых шапках склонились к живительной влаге огромной чаши. Купол Дождемерной горы плавно поворачивался в объятиях грозного Кыркшайтана (горы сорока чертей). И когда отражения гор соприкасались, порывом ветра доносилось что-то неуловимое, едва ощущаемое - не то стон каменных исполинов, не то тревожное биение их ледяных сердец, повествующих о далеком суровом прошлом.

***

Великий завоеватель Александр Македонский (Искандар Двурогий), наводивший ужас лишь именем своим, ступил на землю согдийцев. Оставив тысячи воинов на полях битв, он ворвался в столицу, жестоко истребляя горожан. Но жители не сдавались. Отважный воин Спитамен решил объединить разрозненные силы согдийцев и внезапно ударить по врагу. Этому не суждено было  сверщиться - мерзкий язык предателя донёс Искандару о готовящемся нападении Спитамена. Преследуемый чужеземцами, отряд Спитамена ушёл в верховья Зеравшана, чтобы в тесном ущелье Фан-Дарьи устроить засаду. Грозное ущелье с громыхающим потоком в чёрной глубине стало непреодолимым для завоевателей. Шаткие головокружительные овринги усмирили пыл вражеских полчищ. Искандар решил напасть на повстанцев с тыла. Он повел часть войска через Вору к лесам Арчамайдана. Чужеземцы перевалили ледовое седло Дукдона и спустились в ущелье Каракуля. У кишлака Хайрамбед согдийцы попали в засаду. Здесь коварный полководец решил покончить с повстанцами. Разрушив горы, чужеземцы преградили путь реке. И, когда сила воды стала неудержимой, бешеный  поток хлынул вниз, влача валуны и арчевники. В мгновение отряд Спитамена был разнесён и погребён в пучине. У селения Макшеват Спитамен был выброшен на берег. Надеясь на спасение, он уходил всё выше и выше в горы. Минуя пропасти ущелий, перебираясь по узким  карнизам и отвесным скалам, он достиг пещеры. Ледяной полумрак принял в свои объятия обессилевшего воина. И в этот миг жало вражеской стрелы настигло  жаждущее свободы сердце. Медленно приседая на холодный гранит, Спитамен обратил взоры и мысли свои к тайным силам природы, заклиная их покарать завоевателей и освободить родную землю - прекрасную Согдиану. 

***

В лунную ночь, над озером и в тёмных дальних ущельях, разносится ветром  таинственный зов, маня к себе завороженных путников. Двадцать веков для Него было одним мгновением. Такова воля природы. Озеро Искандеркуль, носящее имя Искандара - Александра Македонского - и по сей день полноводно. На склонах окружающих гор внимательный взгляд может заметить линии  первоначальных уровней, хранящие в себе жестокие события далеко минувших дней.

***

Несколько дней мы путешествовали по Фанским горам. Нас давно влекла к себе одна из достопримечательностей Фанских гор - Макшеватская пещера с её древним обитателем. Теперь решено было найти и посетить пещеру и ближе познакомиться с  нашим предком, которого мусульмане провозгласили святым.

"И вот мы устроили для Ибрахима
место дома, чтобы возвести среди
людей о хадже : они придут к тебе
пешком из глубокой расщелины..."
Коран "Хадж", суры 27-28

Рано утром мы вышли в путь по пыльной, остывшей за ночь дороге, ползущей серпантином вверх от зеленоватой глади озера и врезающейся в небо. Окружённые величественной красотой вырезанных из скал столбов на противоположном  берегу реки и нагромождением валунов, между которыми петляла тропинка, мы торопливо продвигались к перевальной точке.

Миров шёл впереди. Идя следом, я думал о Ходжа Исхоке, о том, сможем ли мы подняться к нему. Местоположение пещеры нам не было известно. Непонятно, как отнесутся к нашему появлению местные жители. Меня вдохновляла уверенность и  решимость Мирова.

- Как ты думаешь, удастся ли нам попасть в пещеру ?
- Коли это настоящий святой, то он сам нам поможет, - не задумываясь, ответил Миров.

Склоны казались нескончаемыми - один сменялся другим, другой - третьим. Всё выгорело, слившись в единую волнистую сморщенную поверхность. Окружающая природа нисколько не радовала. Даже угнетала. Лишь величественная панорама вершин в  голубой дали скрашивала однообразие и унылость красно-бурых скал. Солнце поднялось высоко и палило неистово. Очень хотелось пить, но вода оставалась далеко внизу, грохочущая камнями и белая от пены.

- Неужели наш могущественный предок не поможет нам? - думал я. Но, поднявшись  на очерёдной хребёт, был удивлён и обрадован. Внизу, в небольшом углублении, раскинулся сад с зелёными лужайками. Значит есть вода!

Тропа побежала вдоль прозрачной ленты арыка, мимо урюкового дерева в оранжевом бисере.

Продолжая путь, мы наконец-то достигли того места, откуда кишлак Макшеват, расположенный на дне ущелья, в изумрудной зелени ив и тополей, открылся нашему взору. Склон, украшенный зеленью огородов и табачных посевов, был уже в тени.  Здесь было прохладно и не чувствовалось духоты. Мы спустились в кишлак, и у первого попавшегося нам пожилого мужчины Миров  спросил о своем дядюшке. Подозвав мальчишку, тот велел проводить нас. Мальчишка провёл по кривым, узеньким затенённым улочкам, пересечённым мелкими ручейками, стекавшими с верхних дворов в нижние, от самого верхнего арыка до  бурлящего потока реки. Мы подошли к глинобитному домику с плоской крышей. Часть двора была ограждена кладкой ржавого камня с глиной. Остальная - примыкала к соседним дворам, и дувал имитировался сплетёнными в стеночки ветками кустарников. Не раздумывая, вошли во двор, где заметили женщин. Утопая в табачных листьях, они нанизывали их на длинные нити. Зелень подвешенных гирлянд украшала веранду. Увидев нас, женщины улыбнулись, недоумевая, кто бы могли быть эти незнакомцы с рюкзаками. Не геологи ли?

Любого с рюкзаком, да ещё и с бородой, горцы обязательно примут за геолога. С туризмом они в глубине души не согласны, и поражаются тому, как эти люди, терпя лишения и голод, зной и холод, называют путешествия по горам отдыхом. Когда они узнают, что плановый турист, блуждая в заоблачных высотах, сгорбившись под тяжестью рюкзака, платит ещё за это деньги, то удивлению нет границ, ибо каждый горец убежден, что человек с рюкзаком получает большие деньги за свои лишения.

Миров начал беседу издалека. Расспрашивая всё до мелочей - о здоровье дядюшки,  хозяйки, детей и внуков, он осторожно добирался до главного.

- Что ж вы стоите, проходите, садитесь, - перебила его хозяйка. Я руководствовался действиями Мирова. Он же отказывался ровно столько, чтобы успела прозвучать нотка настойчивости в её голосе. Тогда мы присели на  разложенных на небольшом возвышении одеялах (курпачах). Дочь - красивая горянка со смоляными волосами, чёрными глазами на тёмном от  загара лице, с улыбкой, обнажающей зубы-снежинки, - ставила на дастархан всякую снедь.

Внезапно во дворе появился подвижный серый сутуловатый старик с пучком моркови в руке и вязанкой дров за спиной. Отдав морковь подошедшей дочери и оставив дрова в ошхоне, он подошёл к нам. После того, как окончилась приветственная процедура, старик спросил, откуда мы и куда путь держим. Миров подробно изложил ему нашу цель. Старик молча слушал, но с первых же слов изменился. Улыбка сошла с морщинистого лица. Интерес и доброжелательность сменились выражением обманутого в своих предположениях.

- Послушай, сынок, - начал он мрачно, - недоброе ты задумал. Ты там не был, и твой товарищ - тоже. Шейха сейчас нет, и помочь вам - некому. Я прошу тебя, не ходи туда. Много неосторожных людей погибло там, так и не увидев Его.

К нашему удивлению старик в пещере не был, и не знает никого из кишлачных людей,  который бы решился на это.

Шейх - это святой человек, выполняющий здесь роль гида-проводника. Так как грешных людей на Земле предостаточно, и со всей Средней Азии идут паломники к Ходжа Исхоку, то наличие гида в форме шейха, очевидно, необходимо. К щедрым  паломникам шейх особенно внимателен. Скупые же составляют основную часть погибших...

В любом случае мы хотели попасть в пещеру. Даже обрадовались, что шейха нет. Уже темнело, поиски пещеры решили начать утром. Вечером к дастархану приобщились соседи - молодежь и несколько аксакалов.  Заговорили о Ходжа Исхоке. Неизвестно было, когда он появился в пещере. Сам ли он поднялся или тело погибшего было поднято кем-то в пещеру? Один из собеседников, мужчина лет тридцати, высказал предположение, что Ходжа Исхок находится в пещере ещё со времён домусульманства. Другие молча покачивали головами.

Тогда я рассказал о посещении пещеры графом Бобринским, описанном профессором Зографом, и о сообщении профессора Беккера о его восхождении летом 1916 года. В начале века аксакалы были мальчиками и может быть слышали и помнят об этом?  Ответом было мерное покачивание бород.

В 1894 году пещеру посетил профессор Новороссийского Университета Яворский и дал её подробное описание. В своей книге "Черепа из Макшеватских пещер" Зограф приводит многочисленные отрывки из описания Яворского.

В 1895 году пещеру посетили граф Бобринский и капитан Борщеговский. Ими для детального исследования было изъято из пещеры шесть черепов. Исследовать эти черепа было поручено Зографу, который рассказывает о них в своей книге. Все  шесть черепов оказались деформированными от рождения.

Ходжа Исхок "навещался" другими исследователями, но ни о ком старики не могли сказать что-либо. К сказанному я добавил предположение А.Л. Куна, участника экспедиции Федченко 1870 года. Вот что пишет об этом А.П.Федченко в книге "Путешествие в Туркестан".

"... 18 июня отправились с озера в обратный путь в Сорведу. На этом переезде я и некоторые другие лица заехали в боковое ущелье, где лежит кишлак Макшеват. Нас привлекли рассказы об обширной пещере, в которой будто бы нетленное тело  святого. Поднявшись далеко по ущелью верхом и пройдя ещё в гору пешком, мы встретили А.Л.Куна, который рассказал, что восхождение до пещеры крайне  затруднительно. Ему пришлось сначала ползти по гладким и сильно покатым скалам,  а потом его подняли на поясе по узкой щели... Грот не обширен и составляет не более как узкую расщелину, дно её покрыто землёй, очевидно, навалившейся сверху  через существующее отверстие. Через него же и провалился, вероятно, и человек, тело которого до половины находится в земле, а до пояса обнажено".

Это вызвало усмешки у слушателей. Несколько мгновений все сидели молча, изредка поглядывая на длиннобородого,  независимо сидящего во главе дастархана. Казалось, аксакал должен сказать что-то важное. Тишину прервал хозяин, учтиво обратившись к почтенному старцу, попросив рассказать о рождении пещеры, и, расставив все точки над "i", закончить разговор. Старец, надменно улыбаясь, взглянул на нас жёстко. Надо было мудрой рукой вывести нас из лабиринта заблуждений на путь покорного и праведного  существования.

- Это были те далекие времена, - начал он с суровой печалью, - когда в этих местах  гор не было, а реки текли не так быстро. Бескрайние равнины были богаты хлебами, и сочные пастбища кормили тучные стада. В местах столь щедрых обитали неверные огнепоклонники. Они не знали и не боялись Аллаха. Настало время, и Создатель наш не стерпел неверных. Он послал на Землю сына своего просвещать невежд. На огненном коне прилетел Божий Сын и стал учить глупый народ. Но народ шёл по  стопам вождей и не принял святую истину Божьего Сына. Вожди приказали убить его и бросить в яму, чтобы безумные речи не смущали других. В мгновение ока земля  покрылась мраком и задрожала всем телом. Чёрный пепел укутал землю, и нахлынувшие воды потопили всё живое. Цветущие равнины окаменели и сморщились скалистыми горами и Божий Сын вознесся на самую высокую гору. Здесь Аллах  даровал ему вечность!

Окончив, старец назидательно посоветовал не подниматься в пещеру. По его мнению,  только истинный мусульманин мог проникнуть в пещеру. Если неверный достигнет входа, он в тот же миг будет низвергнут в пропасть.

Этим он взбудоражил присутствующих. Аксакалы подчёркнуто закивали. Всем было очевидно, за какую непосильную задачу мы взялись. Чтобы не огорчать гостеприимного хозяина и доброжелательных гостей, мы обещали, что в пещеру не  пойдём, а посмотрим верховья ущелья.

На снимке из космоса: - окрестности кишлака Макшеват и скала с пещерой Ходжи-Исхока. (конкретное место пещеры специально не указано).

Рано утром мы собрались в путь. Около часа шли по развилкам. Одна тропа уходила резко влево, почти поворачивала назад, и вдали, на гребне скалистого хребта, торчал хворостинкой белый шест. Мы приблизились к шесту. Трехметровой высоты, опоясанный выше середины белой тряпочкой, одинокий, он стоял на возвышении, припёртый камнями к скале. Меня  обдало волной тревожного ожидания. Где-то здесь находится пещера!

Миров предположил, что атрибуты святого места - домик для омовений, очаг и место отдыха - находятся несколько выше, и, недолго думая, отправился туда. Прошло минут десять, пока я заметил Мирова, бегущего по склону. Он жестом показал, что  надо идти другой тропой. Дойдя до развилки, я прошёл ещё километра два. Раздался пронзительный свист. "Не  дай Бог встретить кого-нибудь из кишлачных..." Высоко над собой я увидел Мирова.

Он показывал на ближайший распадок. Я стал быстро подниматься и вскоре подошёл к  арче. Она едва достигала десяти метров, широко раскинув полузасохшие ветви, отчего тень под ней была не густой. С ветвей длинными космами свисал посеревший  мох. Казалось, угрюмая арча была ко всему безучастна. Она замерла на мгновение, и этот миг продолжается вечно. Ветерок пролетает арчу стороной, не пытаясь развеять древнюю тоску. Белые ленточки - символы надежд паломников - грустно  застыли на нижних ветвях. Ствол арчи был изрезан и расписан автографами пожелавших увековечить свои безвестные имена:

" Мо чор нафар студентони шахри Самарканд. Омадем барои шиносшави ва духони. Омин."
( Тадж.: Мы четверо студентов из Самарканда. Пришли познакомиться и помолиться. Аминь)

На высоте полутора метров к арче был прибит небольшой ящик с несколькими полочками. В ящике - баночка с солью, пачка зеленого чая, несколько кусочков сахара, спички. Чуть ниже была прибита выструганная дощечка с предупреждающей надписью :

"Мехмони азизи мухтарам, агар кадам ранчон кардед, аз хамим чой ба тарафи кух рафтан маън мебошад. Омин"
(Тадж.: Дорогие уважаемые гости, подниматься отсюда к святой горе строго запрещено. Аминь)

В мощный ствол упиралось небольшое возвышение - суфа. Сидя на ней, паломники совершали намаз и трапезу. Недалеко от суфы, над подгоревшей кроной, у куста шиповника, был сооружён очаг из крупных камней. Рядом стоял чугунный чайник.

Выше суфы, на склоне, выстроена кибитушка - чиль хона. Она предназначена для больных паломников, пришедших сюда ради исцеления от мучивших их недугов. Видимо,не много больных бывает в этих местах, так как избушка полуразрушена и шейху невыгодно приводить её в порядок каждую весну. В нескольких метрах от суфы протекает ручеёк. Он течёт сквозь домик. Здесь  паломники совершают омовение перед чтением намаза и восхождением в пещеру. Вход в домик очень низкий, но дверь всё же есть и изнутри можно запереться. От домика ведёт тропа вверх по ущелью круто на скалу. Было похоже, что она ведёт к пещере.

Идти дальше одному не имело смысла, и я вернулся. Когда подходил к домику, из него вышел Миров. Мы продолжили путь.

Прошли скалистый участок. Он сменился пологим, петляющим между кустов  шиповника. Минут через двадцать подошли к такому месту, что опасность нашего восхождения стала очевидной. Здесь тропа сменилась гладкой, наклонённой плитой.  Её верхний край упирался в отвесную стену, а нижний - отточенным лезвием парил над пропастью. Я хотел предложить Мирову вернуться назад, но он уже дошёл до середины плиты. Тогда, отвлекаясь от страха, с судорожно дрожащими коленями, глядя прямо перед собой, я медленно пошёл за ним. На середине плиты я весь взмок и остановился. Не знал, что делать. Идти вперёд - страшно! Разворачиваться -  опасно.

- Миров! - крикнул я в растерянности. Но Миров не обернулся. Он прошёл плиту и ступил на узенькую полочку. Я испугался: "Неужели конец?" Зацепиться было не за что, и ноги стали скользить к пропасти. Надо было разуться! Держался я  давлением собственного тела. Упираясь ладонью, я стал осторожно подтягивать ноги. Тут подоспел Миров. Сделав несколько шагов, он сунул лезвие топорика в едва приметную трещину. Упершись об него, я встал на ноги.

 - Иди быстро, - сказал Миров. Стоит ли говорить, как я благодарил судьбу и всех святых, когда выбрался с плиты. Ошибкой было то, что я слишком медленно шёл по ней. Надо было - быстрее, а ещё лучше - бегом. Миров достал топорик и зашагал дальше. Я пошёл следом по узенькой полочке. У стены, над обрывом, стоял трёхметровый шест - искривлённый ствол арчи с  диаметром у основания 12-15 сантиметров. На середине шеста были привязаны  металлические чашечки, а чуть выше - две белые, потрёпанные временем, ленточки. Чашечки, ударяясь от ветра, звенели, нагоняя тревогу. Мы остановились в нерешительности. До входа в пещеру оставалось шесть-семь метров и надо было уже не идти, а ползти круто вверх. Полочка под нами была  настолько узка, что невозможно было разминуться. Мы присели и решили обдумать  план подъёма. Ноги свисали в пропасть, где-то далеко внизу петляла ниточка реки и берег был усыпан побелевшими на солнце обломками костей.

В ущелье было безмолвно. Ничего не нарушало тишину - ни тоскливое воркование  голубя, ни клёкот куропатки, ни зычный, с присвистом, голос пастуха. И от этой тишины становилось жутко. Мы сидели молча. Я старался отвлечься и этим постепенно подавлял в себе чувство страха.

Я не хотел первым подниматься и телепатизировал это право Мирову. Он будто бы воспринял мою мысль - неожиданно встрепенулся, стал разуваться. Я последовал его примеру, стараясь не обгонять. Разувшись, Миров сказал, что хочет попробовать, и стал прикладываться к стенке в поисках удобного выступа или трещины. Я встал, и насколько это было возможно, старался помочь ему. Общими усилиями и с Божьей помощью Мирову удалось подняться метра на полтора. Рисковать дальше, полагаясь только на Бога, он не решился. Спустившись, он впервые за время нашего перехода засомневался в возможности осуществления задуманного. Мне казалось, что Миров поднимается выше, ибо я отчётливо видел, за что надо цепляться пальцами рук и ног. И если бы некуда было падать, он мог бы подняться в пещеру. Пугало отсутствие страховки. Поскольку Миров сел на полочку и не проявлял желания вновь испытать судьбу, то теперь очередь за мной. К великому сожалению, я не мог подняться выше, так как для того, чтобы сделать следующий шаг, надо было держать тело вертикально, максимально прижавшись к скале. Боясь, что небольшой выступ, за который придётся при этом держаться, отвалится, я  медленно опустился.

 Мы впали в отчаяние. Миров произнёс несколько слов вроде тех, что будет стыдно перед друзьями и перед собой, если мы не увидим Ходжу Исхока. Столько трудов потрачено в поисках пещеры, и будет обидно, если не справимся с последней трудностью. Выговорив это, он ещё раз решил попытать силы и нервы. Но опять неудачно.

Мы попробовали обсудить положение. Случай срыва был недопустим. Было досадно,  что не взяли крючьев. Теперь придется спускаться вниз и в мрачном настроении, по солнцепёку, добираться до озера. Но не этот исход был начертан на скрижали Всевышнего! Мощная сила Ходжи Исхока звала нас! Она влекла, как оазис в пустыне, как горячая звезда в бескрайнем холоде Вселенной! Она была неотвратима, как судьба.

 - Я попробую ещё раз, - сказал я твёрдо, преодолев страх. Подниматься я стал  чуть правее прежнего маршрута, по наклонной стороне трещины, ширина которой убывала кверху. Если б случайный камень, падая, задел меня, или отвалился бы выступ скалы, то вряд ли удалось спастись. Но об этом не думалось в эти минуты. Хотелось только одного - взглянуть на Него. Я поднимался всё выше и выше. Миров подсказывал мне, куда ставить ногу, точнее - за что цепляться пальцами ног. В верхней части расщелины я вылез из неё. 

Оставалось ещё метра два опасной части, и тогда можно считать наш хадж благополучным. Хотя спуск не менее опасен, но о нём не думалось. Уцепившись за выступ над головой, я подтянулся и взобрался на узенький пятачок. Зияющей чёрной пастью раскрылась передо мной пещера.

У самого входа, в земле, ветром занесённой сюда, зеленели кустики травы. Я медленно пошёл по холодному каменному ложу. Оно не знало солнца, воды и ветра,и, отполированное босыми ногами, казалось огромной ледяной массой. - Ну, как там?

- Всё в порядке, - голос мой, войдя в пещеру и отразившись от мертвых стен,  насторожил меня. Я весь был в напряжении от ожидаемой встречи. Предо мной проплывали образы из рассказов очевидцев и фантазёров, и, казалось, обитатель пещеры сам выйдет мне навстречу. В этом взъерошенном пространстве время безысходно отбивалось настойчивыми каплями, пробивающими путь к свободе и к солнцу, а значит, и к смерти... Внезапно я замер! В сумеречном свете, вытаращив тёмные глазницы и оскалив в злорадном смехе белые зубы, будто смакуя месть за  вторжение в свои покои, передо мной предстал сам Ходжа Исхок!

Я отключился от внешнего мира и, не подходя ближе, рассматривал Его.  Наслушавшись всяких рассказов, где сказки и фантазии искусно переплетались с фактами, я иначе представлял святого. Теперь его фантастический образ стал приобретать реальные черты.Скелет святого небольших размеров, вероятно, 14-15 летнего юноши. Святой сидит по-турецки, положив под себя ноги, на небольшой, очищенной от помёта площадке, лицом на юго-запад. Голова неестественно повёрнута вправо вверх относительно  туловища. Крик Мирова вернул меня к действительности. Я спустился к выходу. Репшнуром поднял фотоаппарат и топорик. Миров, решив подстраховаться, обвязал себя другим  концом. Перекинув репшнур через выступ в метре выше себя, я осторожно стал  выбирать его. Через две минуты Миров добрался до меня. Я подал ему руку.

Взявшись за уступ, слегка опираясь на мою руку и сделав последний шаг, он встал рядом со мной, взволнованно шепча о чем-то. Мы пошли вглубь пещеры. Вскоре оказались в центре несколько куполообразного помещения с отверстием в своде. Слева и справа путь преграждали стены. Пол был засыпан толстым слоем голубиного помёта, кое-где сплотившегося в метровые  сталагмиты. Справа на небольшом возвышении восседал виновник нашего рискованного восхождения.

Не дотрагиваясь, осмотрели весь скелет. На голове святого кожа высохла и  оттянулась. Сохранились участки рыжих волос. Уши торчали высохшими пальцами. Кожа лица, шеи, спины и груди поражала своей одеревенелостью. Святой весело  скалил хорошо сохранившиеся зубы, будто хотел сказать: "Видите, как я вас здорово надул!" 

Осмотрели пещеру. Недалеко на полочке, что на левой стене, Миров отыскал  бутылочку с маслом и болтающимся в нём огарочком фитиля. Рядом лежали спички. Миров зажёг фитиль. Полумрак перед нами сразу же сгустился. Пол пещеры резко уходил вниз. Дрожащее пламя освещало плохо и беспокоило тем, что вот-вот погаснет. Мы прошли несколько метров по холодной грязи и остановились в нерешительности. С трудом сумели заметить, что в этом месте пещера была раза в  два шире.

Дальше идти было бесполезно, и мы вернулись к святому, с удовольствием ступив  озябшими ногами на тёплый пол. Свечу поставили на место. Миров отколол со свода сосульку сталактита и взял её в качестве вещественного доказательства. Я  сфотографировал Ходжу Исхока. Взглянув в последний раз на свод и стены пещеры и запечатлев в памяти  легендарного и таинственного предка, мы осторожно спустились по скользкому ложу до выхода.

"Он - тот, кто показывает Вам
свои знаменияи низводит для
Вас с Неба пропитание, но
вспоминает только тот,
кто обращается"
Коран,"Верующий", сура 40.

Миров стал спускаться первым. Я страховал, вытравливая репшнур по мере надобности. Казалось, всё уже позади. На мгновение я задумался, предвкушая приятное победное возвращение.

Внезапно напрягшись, репшнур змейкой заскользил из рук. Меня резко рвануло к скальному зубу. Крик Мирова смешался с шумом падающих камней. Топотом в ушах отдались удары сердца. В сознании возникли черты почтенного старца,  предсказывающего смерть всем неверным! Через несколько секунд я услышал лаконичную речь Мирова. Несмотря на её непристойность, она бальзамом прошлась по  моим нервам. Сорвавшись, он задержался на полочке, зацепившись за основание шеста. Отдышавшись, Миров принял у меня фотоаппарат и топорик. Затем я обвязался. Другой конец Миров привязал к корню старенькой арчи, который торчал у  шеста.

Я стал осторожно спускаться. Положение тела было точно таким же, как при  подъёме. Теперь надо было повторить те же движения, но в обратном порядке. Миров аккуратно и точно подсказывал, куда ставить ноги, и одновременно сматывал шнур,  укорачивая маятник в случае неудачи. Вскоре я был рядом с Мировым. Теперь всё позади. Плита, по которой нам предстояло возвращаться, сейчас казалась легко  преодолимой. Мы сели на холодную полочку передохнуть и пережить счастливую минуту.

Солнце было уже высоко, и противоположный пологий склон слепил глаза ярким светом. Небо было сине-голубым, без облачков-барашков. Вдали, прямо перед нами, сверкали ледниками Большая Ганза, Пмк Красных Зорь и Снежный Барс, окружающие  Искандеркуль с севера. Серебро ледников щедро питало белую кудель Сиремы. Глыба Большой Ганзы намного возвышалась над соседними вершинами. Хорошо просматривались перевалы Сурх, Омский, Дмия - сурово чернеющими крутыми осыпями.

Прозрачный прохладный воздух освежал и успокаивал...Миров решил проверить, обладал ли Ходжа Исхок той сверхъестественной силой, которую ему приписывают. По его мнению, наш предок действительно обладает этим  даром, если ровно в семь часов мы сядем на попутную машину.

На дорогу мы вышли немного раньше. Спустились к реке. Миров разуваться не стал и мне не советовал. В ожидании чуда мы поудобнее уселись на камни и рассматривали окрестности. Временами я поглядывал на дорогу, но она была по-прежнему пустынна.  Я взглянул на часы. Они показывали ровно семь. Посмеявшись над бредовым тестом, я предложил идти пешком. Лишь только я поднялся, как увидел вдали столб пыли - в двухстах метрах, на большой скорости нёсся голубой, под цвет вечернего неба,  новенький ЗИЛ. Я застыл на месте, и в следующий миг Миров услышал мой радостный крик. Выбежав на дорогу, он пустился в пляс.

Событие, подобное которому несколько столетий назад произвело бы впечатление  знамения, нас очень развеселило. Машина, присев на рессоры, скрылась в тумане нахлынувшей пахучей пыли. Бросив рюкзак в кузов, мы легко запрыгнули в кабину. Водитель был первым слушателем этого эпизода, который был преподнесён ему Мировым. Улыбнувшись в ответ, он поднажал газу, и послушная машина понесла уставших и счастливых путников по серпантину горной дороги вверх, к берегам  бирюзового озера.

[Deutsch]